Часть I. Три источника

Вы, конечно, когда-нибудь бывали в книжном магазине и, в частности, в секции Иностранные языки. Замечали, сколько там книжек? Правильно, много. И это лишь ничтожная, мизерная, исчезающе малая доля всего того, что написано на эту тему в масштабах человечества. А теперь, положа руку на сердце, скажите, много ли вы знаете людей, которые хотя бы сносно выучили язык, занимаясь по книжкам? Скорее всего, ни одного. Да что там по книжкам — даже среди людей, длительное время усердно посещавших лицензированные, сертифицированные и вообще всячески авторизованные курсы, приличный уровень владения языком встретишь очень нечасто. Никогда не задумывались, почему?

Может, вы думаете, что для овладения языком необходимо и достаточно какое-то время пожить в естественной языковой среде? Скажу вам по секрету: большинство иммигрантов, попавших в Америку (Канаду, Австралию и пр.) в зрелом возрасте, за всю жизнь так и не удосуживаются выучить английский. При том, что в их распоряжении бесплатные радио, телевизор, библиотеки, живые носители языка. Это касается не только русских — это проблема всех иммигрантов, независимо от происхождения. Достичь по-настоящему хорошего уровня удается буквально единицам. Почему? Ответ прост: чтобы выучить язык, им надо заниматься. Заниматься настойчиво, целенаправленно и — внимание! — со знанием дела.

Если с первыми двумя слагаемыми все более или менее ясно — это, в конце концов, вопрос личной мотивации и самодисциплины, то вот с третим дело обстоит несколько сложнее. В самом деле, как же правильно учить язык? Концепций — море. Конкретных методик — и того больше. Как во всем этом разобраться, как отделить агнцев от плевел, а мух — от козлищ? Чтобы ответить на этот вопрос, нам придется совершить небольшой экскурс в историю.

Раннее средневековье

Оглядывая западноевропейскую педагогическую традицию от «исторического материализма» до наших дней, мы можем выделить три неравные периода. Первый — от падения Рима до конца раннего средневековья, т. е. до XII-XIII вв. В этот период происходит формирование большинства европейских языков путем латинизации местных наречий. В силу крайне закрытой природы тогдашних феодальных сообществ потребность в сколько-нибудь массовом институте толмачества отстутствовала как класс. Спорадический локальный спрос на переводческие услуги удовлетворяли люди, волею судеб имевшие необходимые для этого качества: отпрыски двуязычных семей, калики перехожие, маргиналы всех сортов и прочий случайный люд.

Важно отметить, что зарождавщиеся в ту пору языки были бесписьменными. В этой ситуации латынь выполняла важнейшую стратегическую функцию — служила средством накопления и передачи знаний, с одной стороны, и средством межгосударственного общения — с другой. Подготовка латиноговорящих кадров всецело находилась в ведении христианской церкви, которая тем самым имела возможность монополизировать доступ к знаниям. Надо сказать, классический латинский язык был к тому времени уже скорее мертв, чем жив, поскольку рассматривался главным образом как схоластический и вне монастырских стен большого хождения не имел. Соответственно, с методической точки зрения упор в его преподавании делался главным образом на изучение грамматики, формирование лексической базы и выработку навыков письма. О том, какое влияние данный подход впоследствии оказал на языковую практику, мы еще поговорим.

Ренессанс и Просвещение

Между тем время шло своим чередом: подкрадывалась эпоха Возрождения, княжества укрупнялись, родственные диалекты объединялись в прообразы нынешних языков. Слияние языков привело к увеличению числа их носителей, что, в свою очередь, предопределило исторический шаг в культурном становлении народов: люди догадались использовать латинские закорючки для записи родной речи! Церковь утратила свою вековую монополию доступа к сокровищнице знаний!. Как грибы после дождя, стали появляться доморощенные — от сохи, от плиты — поэты и философы, алхимики и придворные краснобаи. В процессе либерализации общественного сознания, немалую лепту в каковой внес в середине XV в. изобретением печатного стана товарищ Гуттенберг, роль и влияние света, в сравнении с позициями духовенства, заметно возросли.

Наряду с этим происходили активные геополитические процессы. В поисках взаимовыгодных союзов царственные особы усиленно вступали в брачные отношения с чужеземными царственными особицами. Взаимопроникновение культур, помноженное на лавинообразный рост письменного наследия, создало мощный базис для межнационального культурного и политического обмена, а вместе с этим — потребность в знании языков.

Это было еще не массовое, но уже и не клановое явление. Все еще элитарная по сути, привилегия знать иностранный язык была теперь доступна принципально большему числу людей. Более того, со временем это превратилось в стандарт де-факто, норму высшего общества. Не знать языка, принятого в свете, стало просто неприлично. При этом, в отличие от монахов, придворной свите язык был нужен именно живой, разговорный, чтобы обсуждать на нем не какие-то постылые богословские вопросы, но самые что ни на есть животрепещущие светские топики, как-то веяния забугорной моды, дворцовые интриги, достоинства очередной королевской фаворитки и прочие важные вещи.

Возникшую при этом проблему качественной языковой подготовки контингента успешно помог решить специально созданный по такому поводу институт гувернерства. Форму обучения, характерную для того времени, сегодня классифицировали бы как дошкольный метод неконтинуального полного погружения. То есть брался ребенок в возрасте, пока мозги еще свежие, и на несколько часов в день вручался носительнице целевого языка. Которая в идеале должна была быть ни уха ни рыла в языке местности. И так на протяжении нескольких лет, вплоть до начала полового созревания обучаемого, во избежание ненужных эксцессов. Этого времени, однако, было вполне достаточно, чтобы сформировать у ребенка устойчивые речевые навыки, которые он мог пронести через всю свою жизнь. Так сложилась концепция натурального обучения, которая и по сей день будоражит умы отдельных теоретиков языкознания.

Наряду с этим продолжала здравствовать и традиционная структурно-грамматическая школа преподавания (известная также как грамматико-переводная). Дело в том, что активно формировавшаяся в то время публичная система академического обучения в методическом плане очень много позаимствовала у церковной школы. Поскольку латынь по-прежнему оставалась базовым средством выражения научной мысли, языковые подходы не составили при этом исключения. В силу принципиальной косности академической системы (можно называть это силой традиции), принципы преподавания иностранных языков, ведущие начало от монастырской зубрежки, прошли сквозь века и сохранились в своем практически первозданном виде вплоть до наших дней!

Нет, товарищи, что бы там ни говорили, а дедушка Ленин был голова. Ведь это он вооружил нас диалектическим методом, научил различать причину и следствие и видеть явления в их взаимосвязи. И если взглянуть на нашу историю под этим углом, становится ясно, каким образом грамматико-переводной метод благополучно просуществовал на протяжении нескольких столетий в статусе незыблемой главенствующей системы обучения — а не было потребности ее менять! Крестьяне усердно возделывали землю, рабочие махали молотом, мастеровые ваяли предметы ширпотреба, лавочники служили медиаторами, помогая и тем и другим обмениваться результатами своего труда. Зачем им было знать язык? Читать заморские этикетки? Ну не было тогда еще ни кубиков Кнорр, ни Эффералгана Упса. И туров на Майорку, заметим, никто тогда не предлагал. Какой там английский, какой немецкий — каждый был занят своим делом. Ну да, была еще прослойка творческой и научной интеллигенции — ну так этим вполне хватало латыни, вкупе с навыками чтения и письма на европейских языках. Именно так Ньютон мог успешно вести заочную полемику с Лейбницем, Декарт — со Спинозой, а Дидро — строчить обзоры британской бульварной прессы.

Новейший период

Потребность в свежих идеях возникла в конце XIX — начале XX вв — период, который характеризуют масштабные подвижки широких народных масс, вызванные ухудшением экономической ситуации и усугубленные войной — и в первую очередь эмиграция в страны Нового света. Ежегодно сотни тысяч людей, в большинстве своем английским не владевших, пересекали океан в поисках лучшей жизни. Нужна была система, которая помогала бы новоприбывшим по-быстрому получить начатки языка и как можно скорее влиться а процесс создания материальных ценностей. Очевидно, что традиционный академический подход для этих целей совершенно не годился. Ответ властей не заставил себя ждать: на рубеже столетия в ряде мегаполисов были организованы школы рабочей молодежи, где иммигранты могли подтянуть свой английский, пройти профориентацию и взять курсы кройки и шитья. Выбор методики преподавания был обусловлен целью: учить быстро и дешево, а также спецификой демографии: в группы приходилось запихивать всех подряд: немцев, итальянцев, поляков. Разумеется, эффективность такой системы была не выше табуретки. Между тем многие понимали, что пробиться в новой стране без нормального знания языка практически невозможно, и отдельные из них имели голову на плечах и готовы были заплатить некоторых денег. Так возник относительно массовый спрос на частное обучение, который со временем вызвал к жизни очень приличный бизнес.

И вот когда в этом деле запахло реальными деньгами, вопросы языкового обучения стали вдруг активно интересовать представительей самых различных сфер и областей деятельности. Как из рога изобилия, посыпались идеи насчет повышения эффективности учебного процесса. Откуда ни возмись, стали появляться теории, публикации, ассоциации, конференции — словом, все как положено, по-взрослому. Так начался третий, наиболее интересный период в нашей условной классификации, который мы имеем удовольствие наблюдать непосредственно изнутри.

Методики новейшего периода

Говоря об интересных теориях, возникших в этод период, нужно отметить следующее. Прежде всего, ученые задались вопросом, а что же происходит в голове обучаемого? А происходит там, надо сказать, много занятных вещей. Например, в ходе многкратного повторения в мозгу выстраиваются ассоциативные нейронные связи (синапсы), обусловливающие запоминание. И, оказывается, скорость образования и прочность этих связей тем выше, чем больше ассоциаций вовлечено в этот процесс. Причем ассоциаций самого разного рода: визуальных, звуковых, ситуативных, эмоциональных. Предприимчивые люди тут же подхватили эту идею и создали ряд действенных методов, как, например, аудио-лингвальный и коммуникативный.

Аудио-лингвальный — основан на принципе совмещения несколько видов речевой деятельности. Например, в ходе занятия изучается новый грамматический материал, заучиваются новые слова, затем выполняется ряд письменных упражнений на эту тему, с подставлением слов в заданные шаблоны, а затем отрабатывается диалог с применением пройденных конструкций. Этот подход лег в основу многих популярных лингафонных курсов, таких как Headway, Streamline и др.

Сторонники коммуникативного метода обратили внимание на искусственность традиционных текстов и диалогов, и во главу угла поставили живой характер общения: игры, дискуссии, жизненные разговорные темы, таким образов включив в процесс обучения ситуативный и эмоциональный элементы.

Важным стимулом в деле совершенствования языковых методов послужили достижения в смежных науках: структурной лингвистике и когнитивной психологии, а также результаты в области искусственного интеллекта, в частности, того ее отдела, что занимается формализацией представления знаний. Вопрос, который заинтересовал ученых, можно сформулировать примерно так. Хорошо, мы запомнили слова, мы знаем грамматические правила. А каким образом мы все-таки строим свою речь, как применяем эти знания, когда нам надо что-то сказать? Подставляем слова в шаблоны, говорите? А как же тогда дети, которые не имеют ни малейшего понятия о грамматике?

Тут нельзя не упомянуть теорию одиозно известного ученого-лингвиста, крайнего левака и выдающегося интеллектуала современности Наума Хомского (Noam Chomsky). Он предположил, что все люди рождаются с генетически заложенным знанием грамматики — некой абстрактной, не зависящей от языка, т. н. Универсальной Грамматики. И что, дескать, формирование навыков речи у детей есть не что иное как наполнение изначально пустых конструкций этой абстрактной врожденной грамматики реальными структурами, словами и оборотами.

Так или иначе, достижения науки способствовали появлению новых интересных подходов, таких как эмоционально-смысловой метод Юрия Шехтера, суггестопедия болгарского ученого Г. Лозанова, релаксо- и гипнопедия и ряда других.

Среди прочих тенденций в деле преподавания иностранных языков следует отметить направленность на комбинацию в рамках одного курса различных подходов и концепций. Данный подход, получивший название эклектического, или комбинированного, является на сегодняшний день доминирующим в сфере частного (неакадемического) преподавания. Отмечая сие как отрадное в целом явление, мы должны сделать одну оговорку: исключительно важно осознавать, что, с чем, и с какой целью ты комбинируешь, иначе вместо пользы может выйти одно сплошное недоразумение.

Вместо заключения

В данном обзоре мы не ставили себе цель провести всесторонний анализ названных методик, равно как и не собирались делать каких-либо практических выводов — это будет задачей следующего раздела. Здесь мы всего лишь попытались обрисовать историческую перспективу и обозначить систему координат, куда мы впоследствии поместим нашу авторскую методику. Несмотря на некоторую несерьезность изложения, основные вехи отражены здесь настолько точно, насколько это было возможно, учитывая цели и объем статьи. Ну и под конец, прежде чем мы перейдем ко второй части, давайте еще раз повторим про себя три источника, три базовые подхода, легшие в основу метода креативной имитации:

1. Грамматико-переводной
2. Натуральный (погружение)
3. Комбинированный

Окончание: Часть II. Три составные части